[Lika_k]

Robert Francis
Summons
Keep me from going to sleep too soon
Or if I go to sleep too soon
Come wake me up. Come any hour
Of night. Come whistling up the road.
Stomp on the porch. Bang on the door.
Make me get out of bed and come
And let you in and light a light.
Tell me the northern lights are on
And make me look. Or tell me clouds
Are doing something to the moon
They never did before, and show me.
See that I see. Talk to me till
I'm half as wide awake as you
And start to dress wondering why
I ever went to bed at all.
Tell me the walking is superb.
Not only tell me but persuade me.
You know I'm not too hard persuaded.

@темы: 20, english-american, f

---

[Lika_k]

Николай Некрасов
Я за то глубоко презираю себя,
Что живу - день за днем бесполезно губя;
Что я, силы своей не пытав ни на чем,
Осудил сам себя беспощадным судом,
И, лениво твердя: я ничтожен, я слаб!
Добровольно всю жизнь пресмыкался как раб;
Что, доживши кой-как до тридцатой весны,
Не скопил я себе хоть богатой казны,
Чтоб глупцы у моих пресмыкалися ног,
Да и умник подчас позавидовать мог!
Я за то глубоко презираю себя,
Что потратил свой век, никого не любя1,
Что любить я хочу... что люблю я весь мир,
А брожу дикарем - бесприютен и сир,
И что злоба во мне и сильна, и дика,
А хватаюсь за нож - замирает рука!

@темы: н, 19, russian

---

[Lika_k]

Robert Francis
Silent Poem
backroad leafmold stonewall chipmunk
underbrush grapevine woodchuck shadblow

woodsmoke cowbarn honeysuckle woodpile
sawhorse bucksaw outhouse wellsweep

backdoor flagstone bulkhead buttermilk
candlestick ragrug firedog brownbread

hilltop outcrop cowbell buttercup
whetstone thunderstorm pitchfork steeplebush

gristmill millstone cornmeal waterwheel
watercress buckwheat firefly jewelweed

gravestone groundpine windbreak bedrock
weathercock snowfall starlight cockcrow

@темы: 20, english-american, f

---

[Lika_k]

Дан Пагис
Предсказания
Большая рыба, извергнув Иону, больше
не заглотила ничего.
Без пророчества во чреве, стала чахнуть.

Умерла большая рыба и море извергло ее на сушу,
триста пядей разочарованной, покинутой плоти
в свете конца дня.

И свершилась с ней благодать, знак того, что чрез миг настанет:
множество раков
окружили ее, возвеселились в ней, очистили ее до совершенства.

Когда кончилась плоть-весть, на пустынном берегу
остался костяк: ниши, колонны, врата, тайные двери -
город-убежище для беженца-ветра. Все сбылось.

пер. Шломо Крол (sentjao)

@темы: 20, к (rus), krol, shlomo (sentjao), hebrew/israeli, п

---

[Lika_k]

Angelina Weld Grimké
To Joseph Lee
How strange, how passing strange, when we awake
And lift our faces to the light
To know that you are lying shut away
Within the night.

How strange, how passing strange, when we lie down
To sleep, to know that you are quite
Alone beneath the moon, the stars, the little leaves,
Within the night.

How strange, how passing strange to know—our eyes
Will gladden at the fine sweet sight
Of you no more, for now your face is hid
Within the night.

Strange, strange indeed, these things to us appear
And yet we know they must be right;
And though your body sleeps, your soul has passed
Beyond the night.

Ah! friend, it must be sweet to slip from out
The tears, the pain, the losing fight
Below, and rest, just rest eternally
Beyond the night.

And sweet it must be too, to know the kiss
Of Peace, of Peace, the pure, the white
And step beside her hand in hand quite close
Beyond the night.

@темы: g, 20, english-american

---

[Lika_k]

Готфрид Бенн
Как спешат волной стигийской годы,
как смертельны эти небеса,
и из царства, где сольются воды,
к сердцу протянулась полоса.
Падают леса с померкших склонов
расколовшихся холмов,
пористого мрамора колонны
рушатся, как львы, без слез и слов,

и утёс любовно принимает
их на древнюю седую грудь,
мох забвенья укрывает
их к распаду путь, —

всё преклонно, всюду отреченье,
потайной метаморфозы лик,
и к истоку смутного свеченья
взор приник…

В каждом знаке — бренности печать.
Поцелуй иль взгляд один желанный
нас погонит в ночь, в чужие страны,
под чужие звезды — чтоб догнать! —

но за ними — черные сполохи,
и грозней маячит полоса,
бездны мрака, солнца диадохи,
как смертельны эти небеса…

пер. А. Карельский

@темы: б, deutsche, 20, expressionism

---

[Lika_k]

(Songs of Experience, 1794)

Уильям Блейк
Древо яда
В ярость друг меня привел -
Гнев излил я, гнев прошел.
Враг обиду мне нанес -
Я молчал, но гнев мой рос.

Я таил его в тиши
В глубине своей души,
То слезами поливал,
То улыбкой согревал.

Рос он ночью, рос он днем.
Зрело яблочко на нем,
Яда сладкого полно.
Знал мой недруг, чье оно.

Темной ночью в тишине
Он прокрался в сад ко мне
И остался недвижим,
Ядом скованный моим.

Пер. С. Я. Маршак

@темы: м, б, art, 18, b, pittura, english-british, blake, William, illustrations

---

[Lika_k]

@темы: c, 18, youtube, romanticism, english-british

---

[Lika_k]

Иван Бунин
Ограда, крест, зелёная могила,
Роса, простор и тишина полей…
— Благоухай, звенящее кадило,
Дыханием рубиновых углей!

Сегодня год. Последние напевы,
Последний вздох, последний фимиам…
— Цветите, зрейте, новые посевы,
Для новых жатв! Придёт черёд и вам.

28. 08. 1906

@темы: б, 20, russian

---

[Lika_k]

Jorge Luis Borges
Rain
Evening, a sudden clearing of the mist,
For now a fine, soft rain is freshening.
It falls and it did fall. Rain is a thing
That no doubt always happens in the past.

Hearing it fall, the senses will be led
Back to a blessèd time that first disclosed
To the child a flower that was called the rose
And an extraordinary color, red.

These drops that blind our panes to the world outside
Will brighten the black grapes on a certain trellis
Out in the far, lost suburbs of the town

Where a courtyard was. The rain coming down
Brings back the voice, the longed-for voice,
Of my father, who has come home, who has not died.

transl. by D. Barnes and R. Mezey

@темы: b, 20, latinoamericano, borges, jorge luis

---

[Lika_k]

Иосиф Бродский
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

*
Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.

*
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

*
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

*
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.

*
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?

*
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

*
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

*
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

@темы: б, 20, brodsy, joseph, russian

---

[Lika_k]

Theodore Roethke
I strolled across
An open field;
The sun was out;
Heat was happy.

This way! This way!
The wren’s throat shimmered,
Either to other,
The blossoms sang.

The stones sang,
The little ones did,
And flowers jumped
Like small goats.

A ragged fringe
Of daisies waved;
I wasn’t alone
In a grove of apples.

Far in the wood
A nestling sighed;
The dew loosened
Its morning smells.

I came where the river
Ran over stones:
My ears knew
An early joy.

And all the waters
Of all the streams
Sang in my veins
That summer day.

@темы: 20, english-american, roethke, theodore, r

---

[Lika_k]

Gottfried Benn
Kleine Aster
Ein ersoffener Bierfahrer wurde auf den Tisch gestemmt.
Irgendeiner hatte ihm eine dunkelhellila Aster
zwischen die Zähne geklemmt.
Als ich von der Brust aus
unter der Haut
mit einem langen Messer
Zunge und Gaumen herausschnitt,
muß ich sie angestoßen haben, denn sie glitt
in das nebenliegende Gehirn.
Ich packte sie ihm in die Brusthöhle
zwischen die Holzwolle,
als man zunähte.
Trinke dich satt in deiner Vase!
Ruhe sanft,
kleine Aster!
1912

Готфрид Бенн
Малютка Астра
Он развозил пиво и, пьяный, утонул;
кто-то темно-светло-лиловую астру
в зубы ему воткнул.
Я начал вскрытье с груди,
и под кожей издалека
добрался длинный мой нож
до нёба и языка;
должно быть я толкнул ее, и она соскользнула
в мозг; он рядом лежал;
я погрузил ее в грудь
среди ниток из шерсти древесной,
зашив ее, как полагается.
Есть что попить в твоей вазе,
ты можешь спокойно спать,
малютка астра!

пер. В. Б. Микушевич

@темы: б, deutsche, b, 20, expressionism

---

[Lika_k]

Ralph Waldo Emerson
Letters
Every day brings a ship,
Every ship brings a word;
Well for those who have no fear,
Looking seaward well assured
That the word the vessel brings
Is the word they wish to hear.

@темы: e, 19, english-american

---

[Lika_k]

Paul Celan
Auge der Zeit
Dies ist das Auge der Zeit:
es blickt scheel
unter siebenfarbener Braue.
Sein Lid wird von Feuern gewaschen,
seine Träne ist Dampf.

Der blinde Stern fliegt es an
und zerschmilzt an der heißeren Wimper:
es wird warm in der Welt,
und die Toten
knospen und blühen.

Пауль Целан
Глаз времени
November 6th, 2012
Это времени глаз:
искоса смотрит
из-под семицветной брови.
Веко его омыто огнями,
слезы - горячий пар.

Слепая звезда летит к нему,
испаряется на раскаленной реснице:
в мире становится жарче
и мертвецы
распускаются и цветут.

пер. Шломо Крол (sentjao)

@темы: links, 20, deutsche-oesterreichisch, celan, paul, krol, shlomo (sentjao)

---

[Lika_k]

Walt Whitman
Song of the Open Road, I
Afoot and light-hearted I take to the open road,
Healthy, free, the world before me,
The long brown path before me leading wherever I choose.

Henceforth I ask not good-fortune, I myself am good-fortune,
Henceforth I whimper no more, postpone no more, need nothing,
Done with indoor complaints, libraries, querulous criticisms,
Strong and content I travel the open road.

The earth, that is sufficient,
I do not want the constellations any nearer,
I know they are very well where they are,
I know they suffice for those who belong to them.

(Still here I carry my old delicious burdens,
I carry them, men and women, I carry them with me wherever I go,
I swear it is impossible for me to get rid of them,
I am fill’d with them, and I will fill them in return.)

@темы: w, 19, english-american

---

[Lika_k]

Хуан Рамон Хименес
Юность
Когда сказал ей в тот вечер,
что я уеду наутро,
она, взглянув, улыбнулась,
но как-то странно и смутно.
— Зачем ты едешь? — спросила.

— В долинах нашего края
такая тишь гробовая,

как будто сам умираю.

— Зачем ты едешь? — Я слышу,
что сердце крикнуть готово,
хочу кричать и ни звука,
хочу сказать — и ни слова.

— Куда ты едешь? — Куда-то,
где выше небо ночное
и где не будет так тихо
и столько звезд надо мною.

Ее глаза потонули
в тиши долин беспробудной,
и, погрустнев, она смолкла
с улыбкой странной и смутной.

Пер. А. Гелескул

@темы: espanol, 20, х (rus)

---

[Lika_k]

Anne Kingsmill Finch
A Nocturnal Reverie
In such a night, when every louder wind
Is to its distant cavern safe confined;
And only gentle Zephyr fans his wings,
And lonely Philomel, still waking, sings;
Or from some tree, famed for the owl's delight,
She, hollowing clear, directs the wand'rer right:
In such a night, when passing clouds give place,
Or thinly veil the heav'ns' mysterious face;
When in some river, overhung with green,
The waving moon and trembling leaves are seen;
When freshened grass now bears itself upright,
And makes cool banks to pleasing rest invite,
Whence springs the woodbind, and the bramble-rose,
And where the sleepy cowslip sheltered grows;
Whilst now a paler hue the foxglove takes,
Yet checkers still with red the dusky brakes
When scattered glow-worms, but in twilight fine,
Shew trivial beauties watch their hour to shine;
Whilst Salisb'ry stands the test of every light,
In perfect charms, and perfect virtue bright:
When odors, which declined repelling day,
Through temp'rate air uninterrupted stray;
When darkened groves their softest shadows wear,
And falling waters we distinctly hear;
When through the gloom more venerable shows
Some ancient fabric, awful in repose,
While sunburnt hills their swarthy looks conceal,
And swelling haycocks thicken up the vale:
When the loosed horse now, as his pasture leads,
Comes slowly grazing through th' adjoining meads,
Whose stealing pace, and lengthened shade we fear,
Till torn-up forage in his teeth we hear:
When nibbling sheep at large pursue their food,
And unmolested kine rechew the cud;
When curlews cry beneath the village walls,
And to her straggling brood the partridge calls;
Their shortlived jubilee the creatures keep,
Which but endures, whilst tyrant man does sleep;
When a sedate content the spirit feels,
And no fierce light disturbs, whilst it reveals;
But silent musings urge the mind to seek
Something, too high for syllables to speak;
Till the free soul to a composedness charmed,
Finding the elements of rage disarmed,
O'er all below a solemn quiet grown,
Joys in th' inferior world, and thinks it like her own:
In such a night let me abroad remain,
Till morning breaks, and all's confused again;
Our cares, our toils, our clamors are renewed,
Or pleasures, seldom reached, again pursued.

@темы: 18, 17, english-british, f

---

[Lika_k]

Paul Celan
Psalm
Niemand knetet uns wieder aus Erde und Lehm,
niemand bespricht unsern Staub.
Niemand.

Gelobt seist du, Niemand.
Dir zulieb wollen
wir bluhn.
Dir
entgegen.

Ein Nichts
waren wir, sind wir, werden
wir bleiben, bluhend:
die Nichts, — die
Niemandsrose.

Mit
dem Griffel seelenhell,
dem Staubfaden himmelswust,
der Krone rot
vom Purpurwort, das wir sangen
uber, o uber
dem Dorn.

(“Niemandsrose”, 1963)

Paul Celan
Psalm
No one kneads us again out of earth and clay,
no one incants our dust.
No one.

Blessèd art thou, No One.
In thy sight would
we bloom.
In thy
spite.

A Nothing
we were, are now, and ever
shall be, blooming:
the Nothing-, the
No-One's-Rose.

With
our pistil soul-bright,
our stamen heaven-waste,
our corona red
from the purpleword we sang
over, O over
the thorn.

from Selected Poems and Prose, translated by John Felstiner

Пауль Целан
Псалом
Никто нас не вылепит больше из глины, никто.
Никто не хранит наш прах.
Никто.

Благословен будь, никто.
Тебе на счастье
цветем мы,
тебе
навстречу.

Никто
были мы, и остались, и будем,
расцветая, ничем;
розой никому, розой
никому.

Наш
светлый грифель души
в пыльных пустых небесах
выводит
пурпурную нить песни
над терниями,
над шипами.

Пер. В. Топоров (“Иностранная литература”, 1974, № 5)

Пауль Целан
Псалом
Никто не вылепит нас вновь из земли и глины.
Никто не станет хранить наш прах.
Никто.

Храни же свято заветы, Никто.
Ради тебя
распускается
алый бутон.
Навстречу тебе.

Ничто
мы есть, были и будем,
Мы, сущие и цветущие:
Роза-Никто, Роза-
Ничто.

Это поет
светлое сердце —
пестик, опыленный пустынным небом,
багряный цветок
с лепестками пурпуровых слов,
поет и всегда
над, о, над
шипами.

Пер. ИГ. Болычев (В кн.: “Золотое сечение”. Австрийская поэзия XIX —XX веков в русских переводах”. М., 1988)

Пауль Целан
Псалом
Никто нас не лепит вновь из глины.
Никто наш прах не осудит.
Никто.

Так слава тебе, Никто!
Во имя твоей любви
мы расцветаем
тебе навстречу.

Ничто

были мы, есть и будем.
Мы вечно цветем.
Мы Ничто,
дикая роза.

Мы —
с пестиком светлой души,
с тычинками смутного неба,
с пурпурными лепестками
слова.
Его мы поем
о наших шипах — о! —
о терниях наших.

Перевод Вл. Леванский (В кн.: “Золотое сечение”. Австрийская поэзия XIX —XX веков в русских переводах. М., 1988)

Пауль Целан
Псалом
Никто не замесит нас вновь из земли и глины,
никто не прославит наш прах.
Никто.

Благословен будь, Никто.
Тебя ради мы расцветаем,
в ожиданье
встречи с тобой.

Ничем
Мы были, стали и будем.
Пребудем мы, расцветая:
розой небытия,
ничейною розой.

С пестиком,
светлым, как дух,
с тычинкой, яростной, как гроза,
с венчиком, алым
от пурпурного слова,
что мы запели
над купиною,
над купиной.

Пер. Грейнем Ратгауз (1990)

Пауль Целан
Псалом
Кто лепит нас вновь из земли и глины? Никто.
Кто слово свое произносит над нашей перстью?
Никто.

Славься, Никто.
Ради тебя мы
цветем.
Тебе
в ответ.

Ничто —
вот чем были мы, чем
пребываем, чем будем, цветя:
роза ничто, роза
твоя, Никто.

Роза,
чей пестик светится светом души,
тычинка пуста пустотой небес,
венчик ал
от багряного слова, пропетого нами
над — о, над
шипом.

Пер. Марк Гринберг (“Иностранная литература”, 1996, № 12)

Пауль Целан
Псалом
Никто не вылепит нас больше из земли и глины,

никто не скажет о нас, пыли.
Никто.

Восславлен будь, Никто.

Ради тебя мы
хотим расцветать.
Навстречу
тебе.

Ничто были мы, есть мы и будем
всегда, расцветая:
розой-Ничто, розой-
Никому.

За-
вязью душевно светлой,
пыльцою небесно пустынной,
венчиком рдяным
от слова-раны, что возвещали мы

над, о, над
тернием.

Пер. Марк Белорусец (В кн.: Пауль Целан. “Стихотворения”. Киев, 1998)

Пауль Целан
Псалом
Некому замесить нас опять из земли и глины,

некому заклясть наш прах.
Некому.

Слава тебе, Никто.
Ради тебя мы хотим

цвести.
Тебе
навстречу.

Ничем
были мы, останемся, будем
и впредь, расцветая:
Из Ничего —
Никому — роза.

Вот
пестик ее сердечно-святой
тычинки небесно-пустые
красный венец
из пурпурного слова, которое мы пропели
поверх, о, поверх
терний.

Перевод Ольга Седакова (“Контекст —9”, 1999, №4)

Пауль Целан
Псалом
Никто не замесит нас вновь из глины и праха,
никто не заговорит сосуд.
Никто.

Так славься же ты, Никто!
Из любви к тебе
мы цветем.
Тянемся
тебе навстречу.

Ничем
были мы, есть и будем,
отцветая:
как дикая роза.

С пестиком тонкой души,
небесной бесприютностью тычинок,
алой короной
из пурпурных слов, которые пели мы
над шипами,
о, над шипами.

Перевод С. Морейно (1999)

Пауль Целан
Псалом
Нас вновь из глины и из праха не вылепит Никто,
и не благословит земную персть —
Никто!

Хвала Тебе, Никто!
Тебя возлюбим
И да предстанем
пред Тобой
в цвету.

Вот мы — ничто —
так было, есть и будет, —
цветок небытия.
Вот —
роза Никому.

В ней пестик —
светлый перст души,
тычинок прах из пуст-небесья
и красный венчик —
пурпур слова, что мы пропели,
о, над самым
над острием шипа.

Пер. НАат. Мавлевич (1999)

(с)

Paul Celan reading his own poem, Psalm.

@темы: links, 20, youtube, deutsche-oesterreichisch, celan, paul

---

[Lika_k]

Oliver Wendell Holmes
The Last Leaf
I saw him once before,
As he passed by the door,
And again
The pavement stones resound,
As he totters o'er the ground
With his cane.

They say that in his prime,
Ere the pruning-knife of Time
Cut him down,
Not a better man was found
By the Crier on his round
Through the town.

But now he walks the streets,
And looks at all he meets
Sad and wan,
And he shakes his feeble head,
That it seems as if he said,
"They are gone."

The mossy marbles rest
On the lips that he has prest
In their bloom,
And the names he loved to hear
Have been carved for many a year
On the tomb.

My grandmamma has said—
Poor old lady, she is dead
Long ago—
That he had a Roman nose,
And his cheek was like a rose
In the snow;

But now his nose is thin,
And it rests upon his chin
Like a staff,
And a crook is in his back,
And a melancholy crack
In his laugh.

I know it is a sin
For me to sit and grin
At him here;
But the old three-cornered hat,
And the breeches, and all that,
Are so queer!

And if I should live to be
The last leaf upon the tree
In the spring,
Let them smile, as I do now,
At the old forsaken bough
Where I cling.

@темы: h, 19, english-american