[Lika_k]

Дидерик Йоханнес Опперман
Заверть
Сколько можешь ты, сколько я могу
оставаться в заколдованном кругу,

где лишь я и ты, где лишь ты и я?
Все летит вокруг, бешено снуя

и себя опережая, - но ужель
превращается вращенье в самоцель?

Только я и ты... Только... И тотчас
непостижный страх настигает нас...

О, куда же ты? О, куда же ты?
В этой заверти все больше быстроты,

мы вращаемся, и кружимся, и мчим, -
от тебя я становлюсь неотличим.

О, хотя передохнуть бы на бегу
в этом заколдованном кругу;

время движется, ползет едва-едва -
монотонные, глухие жернова,

а круженье опьяняет, словно хмель, -
есть ли в нем надежда, есть ли цель?

Сберегу ль себя, тебя ли сберегу,
пребывая в заколдованном кругу, -

только бы сберечь... Только... Но тотчас
непостижный страх настигает нас...

О, куда же ты? О, куда же ты?
В этой заверти все больше быстроты,

и вращенье нас в никуда влачит...
Только время мчит, только время мчит.

Пер. Е. Витковский

@темы: 20, afrikaans, о (rus)

---

[Lika_k]

Elizabeth Bishop
Songs For A Colored Singer
I
A washing hangs upon the line,
but it's not mine.
None of the things that I can see
belong to me.
The neighbors got a radio with an aerial;
we got a little portable.
They got a lot of closet space;
we got a suitcase.

I say, "Le Roy, just how much are we owing?
Something I can't comprehend,
the more we got the more we spend...."
He only answers, "Let's get going."
Le Roy, you're earning too much money now.

I sit and look at our backyard
and find it very hard.
What have we got for all his dollars and cents?
--A pile of bottles by the fence.
He's faithful and he's kind
but he sure has an inquiring mind.
He's seen a lot; he's bound to see the rest,
and if I protest

Le Roy answers with a frown,
"Darling, when I earns I spends.
The world is wide; it still extends....
I'm going to get a job in the next town."
Le Roy, you're earning too much money now.

II
The time has come to call a halt;
and so it ends.
He's gone off with his other friends.
He needn't try to make amends,
this occasion's all his fault.
Through rain and dark I see his face
across the street at Flossie's place.
He's drinking in the warm pink glow
to th' accompaniment of the piccolo.

The time has come to call a halt.
I met him walking with Varella
and hit him twice with my umbrella.
Perhaps that occasion was my fault,
but the time has come to call a halt.

Go drink your wine and go get tight.
Let the piccolo play.
I'm sick of all your fussing anyway.
Now I'm pursuing my own way.
I'm leaving on the bus tonight.
Far down the highway wet and black
I'll ride and ride and not come back.
I'm going to go and take the bus
and find someone monogamous.

The time has come to call a halt.
I've borrowed fifteen dollars fare
and it will take me anywhere.
For this occasion's all his fault.
The time has come to call a halt.

III
Lullaby.
Adult and child
sink to their rest.
At sea the big ship sinks and dies,
lead in its breast.

Lullaby.
Let mations rage,
let nations fall.
The shadow of the crib makes an enormous cage
upon the wall.

Lullaby.
Sleep on and on,
war's over soon.
Drop the silly, harmless toy,
pick up the moon.

Lullaby.
If they should say
you have no sense,
don't you mind them; it won't make
much difference.

Lullaby.
Adult and child
sink to their rest.
At sea the big ship sinks and dies,
lead in its breast.

IV
What's that shining in the leaves,
the shadowy leaves,
like tears when somebody grieves,
shining, shining in the leaves?

Is it dew or is it tears,
dew or tears,
hanging there for years and years
like a heavy dew of tears?

Then that dew begins to fall,
roll down and fall,
Maybe it's not tears at all.
See it, see it roll and fall.

Hear it falling on the ground,
hear, all around.
That is not a tearful sound,
beating, beating on the ground.

See it lying there like seeds,
like black seeds.
see it taking root like weeds,
faster, faster than the weeds,

all the shining seeds take root,
conspiring root,
and what curious flower or fruit
will grow from that conspiring root?

fruit or flower? It is a face.
Yes, a face.
In that dark and dreary place
each seed grows into a face.

Like an army in a dream
the faces seem,
darker, darker, like a dream.
They're too real to be a dream.

@темы: b, 20, english-american

---

[Lika_k]

Дидерик Йоханнес Опперман
Ночной дозор старика
Там выдра, юрко выскользнув из норки,
обнюхивает травы на пригорке,
в ночи рыдает, словно домовой,
и в изгороди рыскает живой;
но в дряхлом доме - тишь; впотьмах неярко
еще пылает фитилек огарка
над мертвецом; так лишь луне дано
над парусником, что пошел на дно,
искриться, - над волнами, что со злостью
швыряются адамовою костью.

Во мрак последним жестом старика
к отдушнику протянута рука,
по стенам виснут грузно и понуро
козлиные рога, удавья шкура;
и пожелтевших рам суровый ряд,
из коих предки пристально глядят;
их взоры строги и проникновенны,
их крови жар в мои стучится вены,
но, так и не вместясь в рассудок мой,
он рвется в бой с бушующею тьмой.

От старика они уходят в ночь,
как семена от оболочки прочь:
тот, кто начало положил поселку,
кто стены клал, тоскуя втихомолку,
и мастерком постукивал, - и тот,
кто в шахте рылся, как заправский крот;
еще - судья, снискавший злую славу,
суливший ночью сам себе расправу;
все - разные, но, сохраняя связь,
они молчат, к истоку возвратясь.

"И вот теперь, под ливнем звезд, когда
заткались и глаза и борода
болотной ряскою, - тебе по силам
припомнить, как, простясь с первичным илом,
ты выполз на невиданный простор,
где были звезды, реки, кряжи гор,
но ты берег в себе первопричины:
в тебе таились скалы и пучины,
а также - я, который здесь, внизу,
колыша древний ил, поднесь ползу.

Ручьем ли быть случилось нынче мне,
кристаллом, или рябью на волне,
пещерою? Из глаз молотоглава
мне зрится мрака вечная держава;
при свете созерцаю, трепеща,
Вселенную, от камня до хвоща,
скорблю о ней, о зыбкой, переменной,
о скованной, о безнадежно пленной.

Семь обликов скрывающий в себе,
как я пойму хоть что-нибудь в судьбе:
быть может, я - акация ночная,
бросающая семь теней, не зная,
что ими затеню на этот раз?
Здесь души предков вижу я подчас,
во мне сокрытых, - если вспыхнут снова
семь пламеней, семь отсветов былого.

Когда в долинах свет луны свинцов,
они на спинах белых жеребцов
сюда спешат, дорог не выбирая,
окинуть взором даль родного края;
бойцы былые, лошадей гоня,
они уходят искрами огня,
пронзившего столетья. Год от года
мы видим их в час лунного восхода.

Но ветер будет веять и, с норой
расставшись, выдра выть ночной порой,
и лампа над моим недвижным телом
сиять луной на корабле замшелом, -
и юноша, которым стану я,
опять придет в прекрасные края,
где ветер веет, где гроза грохочет, -
он битву прежнюю продлить захочет,
оберегая в памяти завет:
границ души на картах мира нет".

(Из сборника "Ночной дозор")

Пер. Е. Витковский

@темы: 20, afrikaans, о (rus)

---

[Lika_k]

Allen Grossman
The Caedmon Room
Upstairs, one floor below the Opera House
(top floor of the building), is the Caedmon
room––a library of sorts. The Caedmon room
was empty of readers most of the time.
When the last reader left and closed the door,
I locked it and moved in for life. Right now,
I am writing this in the Caedmon room.
Caedmon was an illiterate, seventh-century
British peasant to whom one night a lady
appeared in a dream. She said to him, speaking
in her own language, "Caedmon! Sing me something!"
And he did just that. What he sang, in his
own language, was consequential––because
he did not learn the art of poetry
from men, but from God. For that reason,
he could not compose a trivial poem,
but what is right and fitting for a lady
who wants a song. These are the words he sang:
"Now praise the empty sky where no words are."
This was Caedmon's song. Caedmon's voice is sweet.
In the Caedmon room shelves groan under the
weight of his eloquent blank pages, Histories
of a sweet world in which we are not found.
Caedmon turned each page, page after page
until the last page––on which is written:
"To the one who conquers, I give the morning star."

@темы: poetry, history, g, links, 20, english-american, english-british

---

[Lika_k]

Дидерик Йоханнес Опперман
Глаза устремив с постели во тьму,
она лежит, прерывисто дышит,
размышляя, как больно будет ему,
когда он наконец об этом услышит.

Услышав, он думает: "Узнаю
Юпитера, бога в лебяжьем теле -
в мужчине каждом: он так же свою
тропу, ненадолго забыв о цели,

покидая, слетает к Леде, к земле;
наутро, заслыша слова о ребенке,
ускользает, и только в усталом крыле
дрожат сухожильные перепонки".

"Священна ли жизнь?" Мгновенье - и вот
ее рука поднимается кротко,
но в подмышечной впадине он узнает
худое лицо с короткой бородкой...

И слышится: "Боже, ни мина, ни риф
пусть не встретятся на пути субмарины,
и пусть ее бессмысленный взрыв
не исторгнет из лона морской пучины..."

Он тупо встает, воротник плаща
поднимает, видит аквариум, рыбку,
уходит, под нос угрюмо ропща
на непростительную ошибку -

так глупо влипнуть! - глядит на листки,
уже за столом, на карты, на фото.
"Священна ли жизнь?" - слова нелегки.
"О будущем думать обязан кто-то".

(Из цикла "Журнал Йорика")

Пер. Е. Витковский

@темы: 20, afrikaans, о (rus)

---

[Lika_k]

W. B. Yeats
The Stolen Child
Where dips the rocky highland
Of Sleuth Wood in the lake,
There lies a leafy island
Where flapping herons wake
The drowsy water rats;
There we’ve hid our faery vats,
Full of berrys
And of reddest stolen cherries.
Come away, O human child!
To the waters and the wild
With a faery, hand in hand,
For the world’s more full of weeping than you can understand.

Where the wave of moonlight glosses
The dim gray sands with light,
Far off by furthest Rosses
We foot it all the night,
Weaving olden dances
Mingling hands and mingling glances
Till the moon has taken flight;
To and fro we leap
And chase the frothy bubbles,
While the world is full of troubles
And anxious in its sleep.
Come away, O human child!
To the waters and the wild
With a faery, hand in hand,
For the world’s more full of weeping than you can understand.

Where the wandering water gushes
From the hills above Glen-Car,
In pools among the rushes
That scarce could bathe a star,
We seek for slumbering trout
And whispering in their ears
Give them unquiet dreams;
Leaning softly out
From ferns that drop their tears
Over the young streams.
Come away, O human child!
To the waters and the wild
With a faery, hand in hand,
For the world’s more full of weeping than you can understand.

Away with us he’s going,
The solemn-eyed:
He’ll hear no more the lowing
Of the calves on the warm hillside
Or the kettle on the hob
Sing peace into his breast,
Or see the brown mice bob
Round and round the oatmeal chest.
For he comes, the human child,
To the waters and the wild
With a faery, hand in hand,
For the world’s more full of weeping than he can understand.

@темы: y, 20, celtic themes, yeats, w. b., english-british, english-british-irish

---

[Lika_k]

Иосиф Бродский
Пилигримы
«Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов.»
В. Шекспир
Мимо ристалищ, капищ,
Мимо храмов и баров,
Мимо шикарных кладбищ,
Мимо больших базаров,
Мира и го́ря мимо,
Мимо Мекки и Рима,
Синим солнцем палимы,
Идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
Го́лодны, полуодеты,
Глаза́ их полны́ заката,
Сердца́ их полны́ рассвета.
За ними поют пусты́ни,
Вспыхивают зарницы,
Звёзды встают над ними,
И хрипло кричат им птицы,
Что мир останется прежним,
Да, останется прежним,
Ослепительно снежным
И сомнительно нежным,
Мир останется лживым,
Мир останется вечным,
Может быть, постижимым,
Но всё-таки безконечным.
И, значит, не будет толка
От веры в себя да в Бога.
И, значит, остались только
Иллюзия и дорога.
И быть над землёй закатам,
И быть над землёй рассветам…
Удобрить её солдатам.
Одобрить её поэтам.

1958

@темы: б, 20, brodsy, joseph, russian

---

[Lika_k]

Maxwell Bodenheim
Thoughts While Walking
A steel hush freezes the trees.
It is my mind stretched to stiff lace,
And draped on high wide thoughts.

My soul is a large sallow park
And people walk on it, as they do on the park before me.
They numb my levelness with dumb feet,
Yet I cannot even hate them.

@темы: b, 20, english-american

---

[Lika_k]

Максимилиан Волошин
Я глазами в глаза вникал,
Но встречал не иные взгляды,
А двоящиеся анфилады
Повторяющихся зеркал.
Я стремился чертой и словом
Закрепить преходящий миг.
Но мгновенно плененный лик
Угасает, чтоб вспыхнуть новым.
Я боялся, узнав - забыть...
Но в стремлении нет забвенья.
Чтобы вечно сгорать и быть -
Надо рвать без печали звенья.
Я пленен в переливных снах,
В завивающихся круженьях,
Раздробившийся в отраженьях,
Потерявшийся в зеркалах.

@темы: 20, в, russian

---

[Lika_k]

Ezra Pound
Lustra
After Ch’u Yuan
I will get me to the wood
Where the gods walk garlanded in wisteria,
By the silver-blue flood move others with ivory cars.
There come forth many maidens
to gather grapes for the leopards, my friend.
For there are leopards drawing the cars.

I will walk in the glade,
I will come out of the new thicket
and accost the procession of maidens.

@темы: c, q, y, chinese, p, 20, eastern, english-american, 4 BC, pound, ezra, 3 BC

---

[Lika_k]

Н. В. Крандиевская- Толстая
Фаусту прикидывался пуделем,
Женщиной к пустыннику входил,
Простирал над сумасшедшим Врубилем
Острый угол демоновых крыл.
Мне ж грозишь иными поворотами,
Душу испытуешь красотой,
Сторожишь в углах перед киотами
В завитке иконы золотой.
Закипаешь всеми злыми ядами
В музыке, в преданиях, в стихах.
Уязвляешь голосами, взглядами,
Лунным шаром бродишь в облаках.
А, когда наскучит сердцу пениться,
Косу расплету ночной порой, —
Ты глядишь из зеркала смиренницей —
Мною, нечестивое, самой.

@темы: т, 20, к (rus), russian

---

[Lika_k]

Sylvia Plath
The Disquieting Muses
Mother, mother, what illbred aunt
Or what disfigured and unsightly
Cousin did you so unwisely keep
Unasked to my christening, that she
Sent these ladies in her stead
With heads like darning-eggs to nod
And nod and nod at foot and head
And at the left side of my crib?

Mother, who made to order stories
Of Mixie Blackshort the heroic bear,
Mother, whose witches always, always
Got baked into gingerbread, I wonder
Whether you saw them, whether you said
Words to rid me of those three ladies
Nodding by night around my bed,
Mouthless, eyeless, with stitched bald head.

In the hurricane, when father’s twelve
Study windows bellied in
Like bubbles about to break, you fed
My brother and me cookies and Ovaltine
And helped the two of us to choir:
“Thor is angry: boom boom boom!
Thor is angry: we don’t care!”
But those ladies broke the panes.

When on tiptoe the schoolgirls danced,
Blinking flashlights like fireflies
And singing the glowworm song, I could
Not lift a foot in the twinkle-dress
But, heavy-footed, stood aside
In the shadow cast by my dismal-headed
Godmothers, and you cried and cried:
And the shadow stretched, the lights went out.

Mother, you sent me to piano lessons
And praised my arabesques and trills
Although each teacher found my touch
Oddly wooden in spite of scales
And the hours of practicing, my ear
Tone-deaf and yes, unteachable.
I learned, I learned, I learned elsewhere,
From muses unhired by you, dear mother,

I woke one day to see you, mother,
Floating above me in bluest air
On a green balloon bright with a million
Flowers and bluebirds that never were
Never, never, found anywhere.
But the little planet bobbed away
Like a soap-bubble as you called: Come here!
And I faced my traveling companions.

Day now, night now, at head, side, feet,
They stand their vigil in gowns of stone,
Faces blank as the day I was born,
Their shadows long in the setting sun
That never brightens or goes down.
And this is the kingdom you bore me to,
Mother, mother. But no frown of mine
Will betray the company I keep.

(from "The Colossus and Other Poems", 1960)

@темы: p, 20, english-american, plath, sylvia

---

[Lika_k]

San Francesco di Assisi
Il Cantico delle Creature
Altissimu, onnipotente bon Signore,
Tue so' le laude, la gloria e l'honore et onne benedictione.

Ad Te solo, Altissimo, se konfano,
et nullu homo ène dignu te mentovare.

Ad Te solo, Altissimo, se konfano,
et nullu homo ène dignu te mentovare.

Laudato sie, mi' Signore cum tucte le Tue creature,
spetialmente messor lo frate Sole,
lo qual è iorno, et allumini noi per lui.
Et ellu è bellu e radiante cum grande splendore:
de Te, Altissimo, porta significatione.

Laudato si', mi Signore, per sora Luna e le stelle:
in celu l'ài formate clarite et pretiose et belle.

Laudato si', mi' Signore, per frate Vento
et per aere et nubilo et sereno et onne tempo,
per lo quale, a le Tue creature dài sustentamento.

Laudato si', mi Signore, per sor'Acqua.
la quale è multo utile et humile et pretiosa et casta.

Laudato si', mi Signore, per frate Focu,
per lo quale ennallumini la nocte:
ed ello è bello et iocundo et robustoso et forte.

Laudato si', mi Signore, per sora nostra matre Terra,
la quale ne sustenta et governa,
et produce diversi fructi con coloriti fior et herba.

Laudato si', mi Signore, per quelli che perdonano per lo Tuo amore
et sostengono infrmitate et tribulatione.

Beati quelli ke 'l sosterranno in pace,
ka da Te, Altissimo, sirano incoronati.

Laudato s' mi Signore, per sora nostra Morte corporale,
da la quale nullu homo vivente pò skappare:
guai a quelli ke morrano ne le peccata mortali;
beati quelli ke trovarà ne le Tue sanctissime voluntati,
ka la morte secunda no 'l farrà male.

Laudate et benedicete mi Signore et rengratiate
e serviateli cum grande humilitate.

Св. Франциск Ассизский
Песнь брату Солнцу, или Хвалы творений
Всевышний, Всемогущий благой Владыка
Тебе – хвалы, и слава, и честь, и всякое благодаренье.
Тебе одному, о Всевышний, они подобают,
и ни один человек именовать Тебя не достоин.

Прославлен будь, мой Господи, со всем Твоим твореньем,
особенно с господином братом Солнцем,
который являет день и которым Ты нас озаряешь.
И сам он красив и, лучась великим сияньем,
собой знаменует Тебя, о Всевышний.

Прославлен будь, мой Господи, за сестру Луну и за звезды,
которые в небесах сотворил Ты: ясны, драгоценны они и прекрасны.

Прославлен будь, мой Господи, за брата Ветра,
за воздух, и тучи, и вéдрие, и любую погоду,
через которую пищу даешь Ты Твоим созданьям.

Прославлен будь, мой Господи, за сестру нашу Воду,
которая столь полезна, смиренна, чиста и драгоценна.

Прославлен будь, мой Господи, за Огня, нашего брата,
которым ты ночь озаряешь,
и сам он – красивый, веселый, могучий и сильный.

Прославлен будь, мой Господи, за сестру нашу матерь Землю,
что нас поддерживает и правит
и разные произращает плоды, и цветов многоцветье, и трáвы.

Прославлен будь, мой Господи, за тех, кто любви Твоей ради прощает
и переносит немощи и страданья:
блаженны переносящие мирно невзгоды,
ибо Тобою, Всевышний, увенчаны будут.

Прославлен будь, мой Господи, за сестру нашу Смерть плотскýю,
которой никто из живых избежать не способен.
Горе тем, кто во смертных грехах умирает;
блаженны, кого найдет она в пресвятой Твоей воле,
ибо не станет для них погибелью смерть вторая.

Славьте моего Господа и благословите,
благодарите Его и служите Ему с великим смиреньем.

© Перевод со староитальянского Петра Сахарова

@темы: italian, links, ф, f, 13

---

[Lika_k]

Dino Frescobaldi
Un’alta stella di nova bellezza,
che del sol ci to’ l’ombra la sua luce,
nel ciel d’Amor di tanta virtù luce,
che m’innamora de la sua chiarezza.
E poi si trova di tanta ferezza,
vedendo come nel cor mi traluce,
c’ha preso, con que’ raggi ch’ella ’nduce,
nel fermamento la maggior altezza.
E come donna questa nova stella
10sembianti fa che ’l mi’ viver le spiace
e per disdegno cotanto è salita.
Amor, che ne la mente mi favella,
del lume di costei saette face
e segno fa de la mia poca vita.


Дино Фрескобальди
Высокий свет невиданно прекрасной
Звезды, затмившей солнце и светила,
Что небеса Амора осветила,
Пленил меня своей красою ясной.

И, надо мною будучи всевластной,
И, возгордясь, что сердце мне прельстила,
На высшей тверди место захватила,
Луча свой блеск оттуда безучастный.

И как звезда, что вознеслась далече -
Так донна: жизнь моя сгубить желая,
Она блестит в надменном возвышеньи.

Амором, что мои внушает речи,
Иссечена из света донны злая
Стрела - он жизнь мою избрал мишенью.

пер. Шломо Крол (sentjao)

@темы: italian, sonnet, middle ages, links, ф, f, 13

---

[Lika_k]

Sylvia Plath
The Ghost’s Leavetaking
Enter the chilly no-man’s land of about
Five o’clock in the morning, the no-color void
Where the waking head rubbishes out the draggled lot
Of sulfurous dreamscapes and obscure lunar conundrums
Which seemed, when dreamed, to mean so profoundly much,

Gets ready to face the ready-made creation
Of chairs and bureaus and sleep-twisted sheets.
This is the kingdom of the fading apparition,
The oracular ghost who dwindles on pin-legs
To a knot of laundry, with a classic bunch of sheets

Upraised, as a hand, emblematic of farewell.
At this joint between two worlds and two entirely
Incompatible modes of time, the raw material
Of our meat-and-potato thoughts assumes the nimbus
Of ambrosial revelation. And so departs.

Chair and bureau are the hieroglyphs
Of some godly utterance wakened heads ignore:
So these posed sheets, before they thin to nothing,
Speak in sign language of a lost otherworld,
A world we lose by merely waking up.

Trailing its telltale tatters only at the outermost
Fringe of mundane vision, this ghost goes
Hand aloft, goodbye, goodbye, not down
Into the rocky gizzard of the earth,
But toward a region where our thick atmosphere

Diminishes, and God knows what is there.
A point of exclamation marks that sky
In ringing orange like a stellar carrot.
Its round period, displaced and green,
Suspends beside it the first point, the starting

Point of Eden, next the new moon’s curve.
Go, ghost of our mother and father, ghost of us,
And ghost of our dreams’ children, in those sheets
Which signify our origin and end,
To the cloud-cuckoo land of color wheels

And pristine alphabets and cows that moo
And moo as they jump over moons as new
As that crisp cusp toward which you voyage now.
Hail and farewell. Hello, goodbye. O keeper
Of the profane grail, the dreaming skull.

(from "The Colossus and Other Poems", 1960)

@темы: p, 20, english-american, plath, sylvia

---

[Lika_k]

Генри Парланд
Далеко в Tölö
Афиша автомобильных шин,
лучших в этом году.
Каждое утро,
когда я дожидаюсь трамвая,
я стою благоговейно, тихо
перед ее
гордым, приказывающим:
купи!

пер. Ольга Николаевна Мяэотс

@темы: 20, svenska, suomalainen, п

---

[Lika_k]

Sylvia Plath
Lorelei
It is no night to drown in:
A full moon, river lapsing
Black beneath bland mirror-sheen,

The blue water-mists dropping
Scrim after scrim like fishnets
Though fishermen are sleeping,

The massive castle turrets
Doubling themselves in a glass
All stillness. Yet these shapes float

Up toward me, troubling the face
Of quiet. From the nadir
They rise, their limbs ponderous

With richness, hair heavier
Than sculpted marble. They sing
Of a world more full and clear

Than can be. Sisters, your song
Bears a burden too weighty
For the whorled ear’s listening

Here, in a well-steered country,
Under a balanced ruler.
Deranging by harmony

Beyond the mundane order,
Your voices lay siege. You lodge
On the pitched reefs of nightmare,

Promising sure harborage;
By day, descant from borders
Of hebetude, from the ledge

Also of high windows. Worse
Even than your maddening
Song, your silence. At the source

Of your ice-hearted calling—
Drunkenness of the great depths.
O river, I see drifting

Deep in your flux of silver
Those great goddesses of peace.
Stone, stone, ferry me down there.

(from "The Colossus and Other Poems", 1960)

@темы: p, 20, english-american, plath, sylvia

---

[Lika_k]

Генри Парланд
Крутит тьма,
полосы света, тени
в наши окна:
хотите с нами?
Разве вы не видите:
дома присели
для прыжка,
дороги готовы вскочить,
бросить об землю постовые фонари.
Телефонные провода
мечутся туда и сюда,
ловя звезды!
Хотите с нами?

пер. Ольга Николаевна Мяэотс

@темы: 20, svenska, suomalainen, п

---

[Lika_k]

Sylvia Plath
Departure
The figs on the fig tree in the yard are green;
Green, also, the grapes on the green vine
Shading the brickred porch tiles.
The money’s run out.

How nature, sensing this, compounds her bitters.
Ungifted, ungrieved, our leavetaking.
The sun shines on unripe corn.
Cats play in the stalks.

Retrospect shall not soften such penury—
Sun’s brass, the moon’s steely patinas,
The leaden slag of the world—
But always expose

The scraggy rock spit shielding the town’s blue bay
Against which the brunt of outer sea
Beats, is brutal endlessly.
Gull-fouled, a stone hut

Bares its low lintel to corroding weathers:
Across that jut of ochreous rock
Goats shamble, morose, rank-haired,
To lick the sea-salt.

(from "The Colossus and Other Poems", 1960)

@темы: p, 20, english-american, plath, sylvia

---

[Lika_k]

Генри Парланд
Словно пара
белых женских рук,
обняла мою душу
осень
и медленно
вырвала меня
из мира.
Было больно,
но совсем
недолго.
Потом все стало как прежде
или, пожалуй, немного легче.

пер. Ольга Николаевна Мяэотс

@темы: 20, svenska, suomalainen, п