[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
79. Choices
They offer you many things,
I a few.
Moonlight on the play of fountains at night
With water sparkling a drowsy monotone,
Bare-shouldered, smiling women and talk
And a cross-play of loves and adulteries
And a fear of death
and a remembering of regrets:
All this they offer you.
I come with:
salt and bread
a terrible job of work
and tireless war;
Come and have now:
hunger.
danger
and hate.

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Теодор Крамер
Затопленная земля
От весеннего ветра чернеют луга,
постепенно темнеют и тают снега,
но канав не хватает; кипя и бурля,
набухает растаявшим снегом земля
и уходит под полую воду.
Дамбы хмуро застыли по горло в воде,
вся равнина блестит, — лишь межа кое-где
разрезает на ломтики мутную гладь;
крест над церковью будет в закате пылать,
осеняя весеннюю воду.
Далеко друг от друга стоят хутора,
через ил продираются лодки с утра;
воздух сладок и тих, и чиста синева,
ветер гонит волну, и густая трава
прорастает сквозь мутную воду.

Пер. Евг. Витковский

@темы: 20, deutsche-oesterreichisch, к (rus), kramer, theodor

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
78. The Road and the End
I shall foot it
Down the roadway in the dusk,
Where shapes of hunger wander
And the fugitives of pain go by.
I shall foot it
In the silence of the morning,
See the night slur into dawn,
Hear the slow great winds arise
Where tall trees flank the way
And shoulder toward the sky.

The broken boulders by the road
Shall not commemorate my ruin.
Regret shall be the gravel under foot.
I shall watch for
Slim birds swift of wing
That go where wind and ranks of thunder
Drive the wild processionals of rain.

The dust of the traveled road
Shall touch my hands and face.

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Теодор Крамер
Зимняя оттепель
Выдается тепло в середине зимы:
застилается всё пеленой дождевою,
оживают ручьи этой странной порой,
и топорщится жнива стернею сырой,
и гуденье идет сквозь еловую хвою.
Отступают снега, и увидеть легко,
как под паром покоятся мрачные зяби,
как на старых покосах гниют клевера,
как погрызена зайцами в рощах кора,
ибо дочиста съелись остатки кольраби.
Сучья, стужей отбитые, наземь летят;
свекловица, что на поле сложена с лета,
раскисает и пенится бурт за буртом,
чтобы смрадом горячим окутать потом
чуть обсохшие ветви кустов бересклета.
Что ни день, то хозяйству разор да урон —
мокнут ветошь и пакля под черной соломой;
от села до села — непролазная грязь,
и в тумане плывет, всё мрачней становясь,
солнца, странно разбухшего, шар невесомый.

Пер. Евг. Витковский

@темы: 20, deutsche-oesterreichisch, к (rus), kramer, theodor

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
76. Salvage
Guns on the battle lines have pounded now a year between Brussels and Paris.
And, William Morris, when I read your old chapter on the great arches and naves and little whimsical corners of the Churches of Northern France—Brr-rr!
I’m glad you’re a dead man, William Morris, I’m glad you’re down in the damp and mouldy, only a memory instead of a living man—I’m glad you’re gone.
You never lied to us, William Morris, you loved the shape of those stones piled and carved for you to dream over and wonder because workmen got joy of life into them,
Workmen in aprons singing while they hammered, and praying, and putting their songs and prayers into the walls and roofs, the bastions and cornerstones and gargoyles—all their children and kisses of women and wheat and roses growing.
I say, William Morris, I’m glad you’re gone, I’m glad you’re a dead man.
Guns on the battle lines have pounded a year now between Brussels and Paris.

@темы: s, m, 20, 19, pre-raphaelite brotherhood, english-american, english-british, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Теодор Крамер
О Великом холоде накануне нового 1929 года
На Святого Стефана* пришли снегопады,
завалило распадки, дома, палисады,
и над плавнями, белый настил распуша,
стекленела и стыла стена камыша.
Встала стужа, колодцы до дна проморозив,
у саней отставала оковка полозьев;
старики говорили, что, мол, никогда
не случалось такие видать холода.
Ветер льдисто хрустел в человеческом горле,
батраки простужались и наскоро мерли;
задубевший, обглоданный труп оленька
отыскался у самых дверей кабака.
Звезды, вестники долгой морозной погоды,
озирали озимых убитые всходы,
виноградники, сгинувшие в холоду,
и озерную гладь, что лежала во льду.
В полыньях, не умея добраться до суши,
били крыльями и примерзали крякуши,
и любой, кто решался дойти по снежку,
их легко набирал в камышах по мешку.

Пер. Евг. Витковский

* 26 декабря

@темы: 20, deutsche-oesterreichisch, к (rus), kramer, theodor

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
74. And They Obey
Smash down the cities.
Knock the walls to pieces.
Break the factories and cathedrals, warehouses and homes
Into loose piles of stone and lumber and black burnt wood:
You are the soldiers and we command you.

Build up the cities.
Set up the walls again.
Put together once more the factories and cathedrals, warehouses and homes
Into buildings for life and labor:
You are workmen and citizens all: We command you.

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Теодор Крамер
Последняя улица
Эта улица, где громыхает трамвай
по булыжнику, словно плетется спросонок
прочь из города, мимо столбов и собак,
мимо хода в ломбард, мимо двери в кабак,
мимо пыльных акаций и жалких лавчонок.
Мимо рынка и мимо солдатских казарм,
прочь, туда, где кончаются камни бордюра,
далеко за последний квартал, за пустырь,
где прибой катафалков, раздавшийся вширь,
гроб за гробом несет тяжело и понуро.
И в конце, на последнем участке пути,
вдруг сужается, чтобы застыть утомленно
у ворот, за которыми годы легки,
где надгробия и восковые венки
принимают прибывших в единое лоно.

Пер. Евг. Витковский

@темы: 20, deutsche-oesterreichisch, к (rus), kramer, theodor

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
65. Losses
I have love
And a child,
A banjo
And shadows.
(Losses of God,
All will go
And one day
We will hold
Only the shadows.)

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Теодор Крамер
Последнее странствие
Бродяжничество долгое мое!
К концу подходит летняя жара.
Пшеница сжата, сметано стожье
и в рост пошли по новой клевера.
Благословенны воздух и простор!
Орляк уже не ранит стертых ног;
рокочет обезъягодевший бор
и вечером всё чаще холодок.
Я никогда не ускоряю шаг,
не забредаю дважды никуда;
мне всё одно — ребенок и батрак,
кустарник, и булыжник, и звезда.

Пер. Евг. Витковский

@темы: 20, deutsche-oesterreichisch, к (rus), kramer, theodor

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
61. Whitelight
Your whitelight flashes the frost to-night
Moon of the purple and silent west.
Remember me one of your lovers of dreams.

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Sean Connery Reads C.P. Cavafy’s Epic Poem “Ithaca,” Set to the Music of Vangelis

@темы: c, links, 20, youtube, cavafy, helenike

---

[Lika_k]

Теодор Крамер
В лессовом краю
Под листвою — стволы, под колосьями — лесс,
под корнями — скала на скале;
вот и осень: от ветра трещат кочаны
и соломинки клевера в поле черны, —
изначальность приходит к земле.
Что ни русло — обрыв, что ни устье — овраг
(только чахлая травка вверху);
проступают в кустарниках древние пни,
и буреют утесы, как будто они
лишь сегодня воздвиглись во мху.
Створки древних моллюсков под плугом хрустят
в темном мергеле, в лессе, в песке;
под побегами дремлет гнилая сосна,
виноградник по склонам течет, как волна,
и кричит коростель вдалеке.

Пер. Евг. Витковский

@темы: 20, deutsche-oesterreichisch, к (rus), kramer, theodor

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
56. Fog
The Fog comes
on little cat feet.

It sits looking
over harbor and city
on silent haunches
and then moves on.

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

П.А. Вяземский
На память
В края далекие, под небеса чужие
Хотите вы с собой на память перенесть
О ближних, о стране родной живую весть,
Чтоб стих мой сердцу мог, в минуты неземные,
Как верный часовой, откликнуться: Россия!
Когда беда придет, иль просто как-нибудь
Тоской по родине заноет ваша грудь,
Не ждите от меня вы радостного слова;
Под свежим трауром печального покрова,
Сложив с главы своей венок блестящих роз,
От речи радостной, от песни вдохновенной
Отвыкла муза: ей над урной драгоценной
Отныне суждено быть музой вечных слез.
Одною думою, одним событьем полный,
Когда на чуждый брег вас переносят волны
И звуки родины должны в последний раз
Печально врезаться и отозваться в вас,
На память и в завет о прошлом в мире новом
Я вас напутствую единым скорбным словом,
Затем, что скорбь моя превыше сил моих;
И, верный памятник сердечных слез и стона,
Вам затвердит одно рыдающий мой стих:
Что яркая звезда с родного небосклона
Внезапно сорвана средь бури роковой,
Что песни лучшие поэзии родной
Внезапно замерли на лире онемелой,
Что пал во всей поре красы и славы зрелой
Наш лавр, наш вещий лавр, услада наших дней,
Который трепетом и сладкозвучным шумом
От сна воспрянувших пророческих ветвей
Вещал глагол богов на севере угрюмом,
Что навсегда умолк любимый наш поэт,
Что скорбь постигла нас, что Пушкина уж нет.
1837

@темы: в, 19, russian

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
52. On the Way
Little one, you have been buzzing in the books,
Flittering in the newspapers and drinking beer with lawyers
And amid the educated men of the clubs you have been getting an earful of speech from trained tongues.
Take an earful from me once, go with me on a hike
Along sand stretches on the great inland sea here
And while the eastern breeze blows on us and the restless surge
Of the lake waves on the breakwater breaks with an ever fresh monotone,
Let us ask ourselves: What is truth? what do you or I know?
How much do the wisest of the world’s men know about where the massed human procession is going?

You have heard the mob laughed at?
I ask you: Is not the mob rough as the mountains are rough?
And all things human rise from the mob and relapse and rise again as rain to the sea?

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Рабиндранат Тагор
Счастье
Сегодня безоблачно. Чист небосклон и глубок.
Нежнее улыбки дружеской ласкающий ветерок,
Обвевает грудь и лицо, тихонько проносится мимо —
Словно одежды витают незримо
Спящей богини Заката. Лодка плывет
Вдоль Падмы спокойной, по лону недвижных вод.
Полузатопленный тянется берег песчаный
Длинной косой, словно выполз из океана
Сказочный зверь погреться на солнце. Тень,
В деревьях таясь, погрузила дома деревень
В сумрак. Виясь, полоска дороги,
Где оставили след прохожих бесчисленных ноги,
Мимо поля бежит окунуться в реку,
Подобна томимому жаждой, иссохшему языку.
Крестьянки, по шею в воде, ведут свои разговоры,
Неснятых одежд концы поток увлекает нескорый.
Милый слушаю смех, в привязанной сидя ладье,
Под легкий шорох волны, в блаженном своем забытье.
Старый рыбак сети плетет; веселый
Скачет в брызгах, с хохотом громким, сынишка голый.
Падма, как мать, терпелива и с ним нестрога.
А я со своей ладьи любуюсь на берега.
Какая голубизна прозрачнейшая сегодня!
Какими цветами горят в сиянии полдня
Воды, земля и леса! Из рощи прибрежной
Ветер доносит нежный
Цветущих манго дыханье, порой
И усталое пение птицы... Покой
В душе у меня. В мгновения эти
Кажется: счастье так просто на свете!
Так аромат изливают деревья, цветя,
Так улыбается дитя,
Когда с доверьем своим беспечным
Ручонками тянется к первым встречным,
И щедрость младенческих влажных губок —
Словно амриты небесной кубок.
Флейты вселенной льются звучания
И погружаются в небо, в его голубое молчание.
Как передам эти звуки? В ритме каком,
Чтобы, слышные мне, откликнулись в сердце другом?
Обычным словом земным
Как передам этот дар тому, кто мною любим?
С какою улыбкой в глазах, с какой теплотою участья
Их в жизнь претворю?.. Легкое счастье
В радости светлой внеси под кров своего
Тихого дома. Если ж стеснишь его,
Легкое счастье поникнет, без сил.
Миг — и исчезнет: счастье ты упустил!
В поисках долгих земные исходишь пути —
Но где же его найти?
С сердцем, полным до края и просветленным,
Я взором смотрел влюбленным
На тихие-тихие воды, на небо в лазоревом свете
И думал: счастья нетрудно достичь на свете.

пер. С. Шервинский

@темы: indian, т, 20, tagore, rabindranath

---

[Lika_k]

Carl Sandburg
Chicago Poems. 1916
51. Dunes
What do we see here in the sand dunes of the white moon alone with our thoughts, Bill,
Alone with our dreams, Bill, soft as the women tying scarves around their heads dancing,
Alone with a picture and a picture coming one after the other of all the dead,
The dead more than all these grains of sand one by one piled here in the moon,
Piled against the sky-line taking shapes like the hand of the wind wanted,
What do we see here, Bill, outside of what the wise men beat their heads on,
Outside of what the poets cry for and the soldiers drive on headlong and leave their skulls in the sun for—what, Bill?

@темы: s, 20, english-american, sandburg, carl

---

[Lika_k]

Михай Бенюк
Начало осени
Стала в доме осень обживаться,
Ну а осень — барыня с прохладцей!
И у вяза кудри пожелтели,
Шепчет он: «Знать, осень в самом деле!»

Уж грибы раскинули палатки,
В поле вьются шелковые прядки,
И зимовник, провожая лето,
Протянул ладонь за крошкой света.

С севера по голубым левадам
Мчатся тучи буйволиным стадом,
Борются, рогами тычут яро,
А внизу задумалась чинара.

Кукуруза — та зашелестела,
Что, мол, время мокнуть ей приспело,
И початки молвили: «Мы знаем,
Развозить пора нас по сараям...»

Виноград перепугался зрелый.
Под хмельком сегодня виноделы,
Грозди в жом суют, а возле хаты
Жарятся на вертеле цыплята.

Школа вновь в осеннем шуме-гаме,
Дети мчатся — как за пирогами,
Летний лагерь хвалят пионеры,
Видно, что довольны свыше меры.

Я — поэт, — взглянув с холма лесного,
Прошептал в раздумье: «Осень снова!»
Стал в лесу искать былые скорби.
Не нашел — они лежат во гробе.

пер. С. Шервинский

@темы: romanian, б, 20

---

[Lika_k]

Михаил Эминеску
Глосса
День примчится, день умчится.
Все старо и вечно ново.
Зло, добро узнать случится,
Размышляй, ища благого.
Не надейся и не бойся.
Ты не верь волне текучей!
Пусть зовут — не беспокойся,
Сам себя ничем не мучай.

Много видим мы событий,
Много звуков ловим ухом —
Только помним ли, скажите,
Все уловленное слухом?
О себе предавшись думе,
Кто умнее, отстранится...
И пускай в житейском шуме
День примчится, день умчится!

На стальных весах мышленья,
Чуждых всякого пристрастья,
Полно взвешивать мгновенья,
Выверять личину счастья,
Порожденного мгновеньем, —
Вмиг пропасть оно готово!
Удовольствуйся сужденьем: Все старо и вечно ново.

Знай, что ты живешь в театре.
Пусть актер гримасы строит,
Роль одну играет за три —
Но лица и грим не скроет!
Отойди... Ведь он, без чувства,
Тронуть сердце криком тщится.
И на поприще искусства
Зло, добро узнать случится.

Что прошло и что настало —
Одного листка страницы.
Узнает в конце начало
Дней постигший вереницы.
Все, что было, будет сущим.
Ты о бренности земного
В настоящем и грядущем
Размышляй, ища благого.

Знаешь сам, всего на свете
Распорядок изначален.
Длинный ряд тысячелетий
Мир и весел, и печален.
Те ж актеры в новом гриме...
Слушать их опять настройся,
Хоть давно обманут ими:
Не надейся и не бойся.

Подлецы, грязнее тины,
Строят мост к победам шумным.
Обойдут тебя кретины,
Будь ты хоть из умных умным.
Но не бойся, ты не робок:
Кончат дракой неминучей!

С ними ты не стой бок о бок...
Ты не верь волне текучей!

О, не верь, пловец, сирене!
Мир тебя в тенета тянет,
Чтоб других сменить на сцене,
Тащит в бездну, где и дна нет.
Осмотрительно, сторожко
Прокрадись и тихо скройся...
У тебя — своя дорожка,
Пусть зовут — не беспокойся!

Не польстись на их приветы,
Помолчи, когда клевещут.
Знаешь сам, твои советы
Достоверностью не блещут.
Пусть болтают и бранятся —
Удались на всякий случай...
Да не надобно влюбляться:
Сам себя ничем не мучай.

Сам себя ничем не мучай,
Пусть зовут — не беспокойся.
Ты не верь волне текучей!
Не надейся и не бойся.
Размышляй, ища благого.
Зло, добро узнать случится...
Все старо и вечно ново...
День примчится, день умчится...

пер. С. Шервинский

@темы: romanian, э, 20