[Lika_k]

Хорхе Луис Борхес
В лабиринте
О, ужас! Эти каменные сети
И Зевсу не распутать. Измождённый,
Бреду сквозь лабиринт. Я осуждённый.
На бесконечно-длинном парапете
Застыла пыль. Прямые галереи,
Измеренные долгими шагами,
Секретными свиваются кругами
Вокруг истекших лет. Хочу быстрее
Идти, но только падаю. И снова
Мне чудятся в сгущающемся мраке
То жуткие светящиеся зраки,
То рёв звериный. Или эхо рёва.
Бреду. За поворотом, в отдаленье,
Быть может, затаился наготове
Тот, кто так долго жаждал свежей крови,
Я столь же долго жажду избавленья.
Мы оба ищем встречи. Как и прежде,
Я верю этой меркнущей надежде.

Пер. Вад. Алексеев

@темы: б, 20, latinoamericano, borges, jorge luis

---

[Lika_k]

Хорхе Луис Борхес
Лабиринт
Мир — лабиринт. Ни выхода, ни входа,
Ни центра нет в чудовищном застенке.
Ты здесь бредешь сквозь узкие простенки
На ощупь, в темноте — и нет исхода.
Напрасно ждешь, что путь твой сам собою,
Когда он вновь заставит сделать выбор,
Который вновь заставит сделать выбор,
Закончится. Ты осужден судьбою.
Вдоль бесконечных каменных отростков
Двуногий бык, роняя клочья пены,
Чей вид приводит в ужас эти стены,
Как ты, блуждает в чаще перекрестков.
Бреду сквозь лабиринт, уже не веря,
Что повстречаю в нем хотя бы зверя.

Пер. В. Алексеева

@темы: б, 20, latinoamericano, borges, jorge luis

---

[Lika_k]

Чарльз Уильямс
“Логрес глазами Тальесина": "Боре к Элейн: монеты короля"
Явили монеты совету вельмож.
Кей, дворецкий, сведущий в торговле, молвил:
"Добро: деньги пройдут сквозь века,
без толмачей — от Лондона до Омска.
Дела пойдут наверняка,
Мы возведем мосты. И горы
Пронзим туннелем; золото скачет по землям.
Бедняк покупает, богач получает доход.
Ход событий послушен воле — больше,
чем лордов мечи и молитвы монахинь.
Ведь деньги суть средство обмена
“Помрачнел Тальесин, протянув
руку к драконам: "Я долго размышлял.
Сэр, символам не верит поэт.
Боюсь драконов вольных, чеканных.
Коль средства независимы — они несут погибель.
Слова, избегшие стихов, калечат души.
Лишенная рассудка страсть родит тирана;
Расплод монет грозит большой бедой.
Мы приучили образы к свободе; ты рад?
И рады ль мы впустить ту ересь в Логрес?"

Отвечал епископ лордам;
поднялись слова в тихий воздух:
"Власть может символы обратить в богатство,
и алчность — принудить Бога, скрывающего лик
порой, скрыться навечно; положено,
что вечный дом, душою обретенный,
всегда — дом ближнего; забудем о корысти
мы должны жить в обители влюбленных
друг мой будет мне кровом, я — ему.
Таков путь мира в дни благие;
станьте друзьями через монеты неправые,
богатство твое да будет здоровьем другого.
Что сказал Гераклит? — чем дышит небесный Град? —
Смертью жить и жизнью умирать — таков Божий лад.
Ведь деньги — лишь одно из средств обмена

@темы: 20, english-british, у (rus)

---

[Lika_k]

Пабло Неруда
Ода надежде
Над морем сумерки…
Вот середина жизни.
На виноградины
похожи волны;
небо одиноко.
Меня все это наполняет,
переполняет:
и море — целиком,
и небо — целиком,
движение,
пространство,
валов отряды
в белых шапках пены,
земля оранжевого цвета,
горящий пояс
умирающего солнца,
все, все
подарки жизни,
и птицы,
летящие поспешно к снам своим,
и море, море,
и запах
изумительный,
и соли звучный голос…
Мы,
люди,
у воды живим
в борьбе,
в надежде;
у моря мы живем
надеждой.
И волны суше повторяют:
«Все, все свершится».

Пер. О. Савича

@темы: н, 20, latinoamericano, neruda, pablo

---

[Lika_k]

Anne Sexton
Lament
Someone is dead.
Even the trees know it,
those poor old dancers who come on lewdly,
all pea-green scarfs and spine pole.
I think…
I think I could have stopped it,
if I’d been as firm as a nurse
or noticed the neck of the driver
as he cheated the crosstown lights;
or later in the evening,
if I’d held my napkin over my mouth.
I think I could . ..
if I’d been different, or wise, or calm,
I think I could have charmed the table,
the stained dish or the hand of the dealer.
But it’s done.
It’s all used up.
There’s no doubt about the trees
spreading their thin feet into the dry grass.
A Canada goose rides up,
spread out like a gray suede shirt,
honking his nose into the March wind.
In the entryway a cat breathes calmly
into her watery blue fur.
The supper dishes are over and the sun
unaccustomed to anything else
goes all the way down.

@темы: s, 20, english-american

---

[Lika_k]

Шеймас Дин
Уход
Когда она ушла, осталось
Немного. Комната была
Пустая, словно гавань. Холод
Входил, как лезвие, под ребра,
Хоть разум и пылал. Лишь брезжил
грядущий день, но все во мне
Менялось, превратившись в профиль,
Ловивший звуки в тишине.

Дверь наверху, подобно ветру,
Скатавшему ковер потемок,
Пропела что-то. Свет в окошке
Поблек и стал слепым цветком.
Древнейшая печаль в начале -
Плач нимфы,что, кровоточа,
Зовет на помощь, а спасеньем -
Смерть в облачении врача.

Я слышу вечные твои
Шаги на лестнице - не молкнут,
Как вечный, одинокий слог,
Похожий на печальный камень,
Вмещающий в себе свой рок.
Тоска раскидывает руки,
Все ближе тень-она меня
Убьет, лишь ступит на порог.

Пер. П. Грушко

@темы: д, 20, english-british, english-british-irish

---

[Poesia]

11.04.2015 в 10:17

Пишет  Lika_k:

Затерявшийся черновик
Если еще остались желающие послушать радиопостановку "Good Omens" онлайн

... a poem Terry wrote for an anthology called NOW WE ARE SICK, which I edited with Steve Jones in 1985. His poem began...

They don’t teach you the facts of death,
Your Mum and Dad. They give you pets.
We had a dog which went astray.
Got laminated to the motorway.
I cried. We had to post him to the vet’s.

You have to work it out yourself,
This dying thing. Death’s always due.
A goldfish swimming on a stall,
Two weeks later: cotton wool,
And sent to meet its Maker down the loo.)

(с) Neil Gaiman's Blog: The Facts of Death

И дальше:
Given the title of the anthology in which this was to appear, I tried to write this as though I were thirteen years old, with that earnest brand of serious amateurishness. This is possibly not a long way from how I write at the best of times …

They don’t teach you the facts of death,
Your Mum and Dad. They give you pets.
We had a dog which went astray.
Got laminated to the motorway.
I cried. We had to post him to the vet’s.

You have to work it out yourself,
This dying thing. Death’s always due.
A goldfish swimming on a stall,
Two weeks later: cotton wool,
And sent to meet its Maker down the loo.

The bottom of our garden’s like a morg-you
My Dad said. I don’t know why.
Our tortoise, being in the know
Buried himself three years ago.
This is where the puppies come to die.
Puss has gone to be a better cat
My Dad said. It wasn’t fair.

I think my father’s going bats
Jesus didn’t come for cats
I went and looked. Most of it’s still there.
They don’t teach you the facts of death,
Your Mum and Dad. It’s really sad.

Pets, I’ve found, aren’t built to last;
One Christmas present, next Christmas past.
We go on buying them. We must be mad.
They die of flu and die of bus,
Die of hardpad, die of scabies,
Foreign ones can die of rabies,
But usually they die of us.

(с) Terry Pratchett, "A Blink of the Screen"

@темы: p, 20, citatus, english-british

---

[Lika_k]

И. Бродский
Памятник Пушкину
...И Пушкин падает в голубоватый колючий
снег
Э. Багрицкий.

...И тишина.
И более ни слова.
И эхо.
Да еще усталость.
...Свои стихи
доканчивая кровью,
они на землю глухо опускались.
Потом глядели медленно
и нежно.
Им было дико, холодно
и странно.
Над ними наклонялись безнадежно
седые доктора и секунданты.
Над ними звезды, вздрагивая,
пели,
над ними останавливались
ветры...
Пустой бульвар.
И памятник поэту.
Пустой бульвар.
И пение метели.
И голова
опущена устало.
...В такую ночь
ворочаться в постели
приятней,
чем стоять
на пьедесталах.

@темы: б, 20, brodsy, joseph, п, russian

---

[Lika_k]

Иосиф Бродский
На смерть Т. С. Элиота
I
Он умер в январе, в начале года.
Под фонарем стоял мороз у входа.
Не успевала показать природа
ему своих красот кордебалет.
От снега стекла становились у'же.
Под фонарем стоял глашатай стужи.
На перекрестках замерзали лужи.
И дверь он запер на цепочку лет.

Наследство дней не упрекнет в банкротстве
семейство Муз. При всем своем сиротстве,
поэзия основана на сходстве
бегущих вдаль однообразных дней.
Плеснув в зрачке и растворившись в лимфе,
она сродни лишь эолийской нимфе,
как друг Нарцисс. Но в календарной рифме
она другим наверняка видней.

Без злых гримас, без помышленья злого,
из всех щедрот Большого Каталога
смерть выбирает не красоты слога,
а неизменно самого певца.
Ей не нужны поля и перелески,
моря во всем великолепном блеске;
она щедра, на небольшом отрезке
себе позволив накоплять сердца.

На пустырях уже пылали елки,
и выметались за порог осколки,
и водворялись ангелы на полке.
Католик, он дожил до Рождества.
Но, словно море в шумный час прилива,
за волнолом плеснувши, справедливо
назад вбирает волны, торопливо
от своего ушел он торжества.

Уже не Бог, а только Время, Время
зовет его. И молодое племя
огромных волн его движенья бремя
на самый край цветущей бахромы
легко возносит и, простившись, бьется
о край земли, в избытке сил смеется.
И январем его залив вдается
в ту сушу дней, где остаемся мы.

II
Читающие в лицах, маги, где вы?
Сюда! И поддержите ореол:
Две скорбные фигуры смотрят в пол.
Они поют. Как схожи их напевы!
Две девы -- и нельзя сказать, что девы.
Не страсть, а боль определяет пол.
Одна похожа на Адама впол-
оборота, но прическа -- Евы.

Склоняя лица сонные свои,
Америка, где он родился, и --
и Англия, где умер он, унылы,
стоят по сторонам его могилы.
И туч плывут по небу корабли.

Но каждая могила -- край земли.

III
Аполлон, сними венок,
положи его у ног
Элиота, как предел
для бессмертья в мире тел.

Шум шагов и лиры звук
будет помнить лес вокруг.
Будет памяти служить
только то, что будет жить.

Будет помнить лес и дол.
Будет помнить сам Эол.
Будет помнить каждый злак,
как хотел Гораций Флакк.

Томас Стерн, не бойся коз.
Безопасен сенокос.
Память, если не гранит,
одуванчик сохранит.

Так любовь уходит прочь,
навсегда, в чужую ночь,
прерывая крик, слова,
став незримой, хоть жива.

Ты ушел к другим, но мы
называем царством тьмы
этот край, который скрыт.
Это ревность так велит.

Будет помнить лес и луг.
Будет помнить все вокруг.
Словно тело -- мир не пуст! --
помнит ласку рук и уст.

(1965)

@темы: э, б, 20, eliot, t. s., brodsy, joseph, russian

---

[Lika_k]

Георгий Иванов
Мечтательный пастух
Пролог
Мне тело греет шкура тигровая,
Мне светит нежности звезда.
Я, гимны томные наигрывая,
Пасу мечтательно стада.
Когда Диана станет матовою
И сумрак утренне-глубок,
Мечтою бережно разматываю
Воспоминания клубок.
Иду тогда тропинкой узенькою
К реке, где шепчут тростники,
И, очарован сладкой музыкою,
Плету любовные венки.
И, засыпая, вижу пламенные
Сверканья гаснущей зари…
В пруды, платанами обраменные,
Луна роняет янтари.
И чьи-то губы целомудренные
Меня волнуют слаще роз…
И чьи-то волосы напудренные
Моих касаются волос…
Проснусь — в росе вся шкура тигровая,
Шуршит тростник, мычат стада…
И снова гимны я наигрываю
Тебе, тебе, моя звезда!

@темы: 20, и/й, russian

---

[Lika_k]

Seamus Heaney
Terminus
I
When I hoked there, I would find
An acorn and a rusted bolt.

If I lifted my eyes, a factory chimney
And a dormant mountain.

If I listened, an engine shunting
And a trotting horse.

Is it any wonder when I thought
I would have second thoughts?

II
When they spoke of the prudent squirrel’s hoard
It shone like gifts at a nativity.

When they spoke of the mammon of iniquity
The coins in my pocket reddened like stove-lids.

I was the march drain and the march drain’s banks
Suffering the limit of each claim.

III
Two buckets were easier carried than one.
I grew up in between.

My left hand placed the standard iron weight.
My right tilted a last grain in the balance.

Baronies, parishes met where I was born.
When I stood on the central stepping stone

I was the last earl on horseback in midstream
Still parleying, in earshot of his peers.

Шеймас Хини
Terminus
I
Ковыряясь в земле, я находил
Желудь шершавый и ржавый болт.

Поднимая глаза, видел холмы
И дымящую заводскую трубу.

Вслушиваясь, различал стук машин
И топот лошадиных копыт.

Что за диво, если мысли мои
Двоились, одна сквозь другую сквозя?

II
Когда славили белочки мудрой запас,
Он сиял предо мной, как рождественский дар.

Когда обличали скупцов, — медяки
Жгли карман мне, как уголья из костра.

Я был пограничной канавой, томясь
Невозможностью примирить берега.

III
И все-таки, если иначе взглянуть,
Два ведра легче нести, чем одно.

Я вырос, привыкнув изгибом хребта
Уравновешивать лишний вес.

Меж двух приходов, меж двух баронств —
Стоя на камне посредине реки,

Я был, как последний эрл на коне,
Окликающий равных на том берегу.

пер. Гр. Кружков

@темы: 20, h, heaney, seamus, kruzhkov, grigory, к (rus), english-british-irish

---

[Lika_k]

Григорий Кружков
Песня межевого камня
I
Начинается песнь межевого камня.
Начинати же песню сию от Кадма.
На меже лежит камень, тяжел, как карма.

На меже лежит камень, на неудобье,
Между двух полей лежит, наподобье
Переводчика - или его надгробья.

На меже лежит камень, симв?л союза
Каннибала и Робинзона Крузо.
Слева рожь растет, справа кукуруза.

На меже лежит камень, на нем - коряво -
Буквы: влево поедешь, приедешь вправо.
Не читая, промчалась опять орава.

На меже лежит камень. Не веха и не
Башня. Может, мираж в пустыне.
Слева косточки белые, справа - дыни.

Слева поле жатвы, а справа - битвы.
Скачет князь Кончак чрез межу с ловитвы.
На меже дрожит камень, твердя молитвы.

Слева жарко, а справа - роса замерзла.
На меже лежит камень. Уж в поле поздно.
И луна над сараями сушит весла.

Под лежачим камнем немного сыро.
Уронила ворона кусочек сыра.
Если все, кому дорого дело мира…

II

Переводчик мирен. Уж так он скроен.
Между двух полей, ни в одном не воин.
Оттого-то и зад у него раздвоен.

С виду он неподвижнее баобаба,
В землю, как половецкая врос он баба.
Но внутри он - камень с небес. Кааба.

Между миром верхним и миром нижним
Он сидит не меже, непонятен ближним,
Занимаясь делом своим булыжным.

Улетай, ворона! Тут ничего нет
Для тебя; как не каркай, он не уронит
Ни песчинки - и цели не проворонит.

Утекай, вода! В дребадан столетий
Утекай ты, пьянь, что достойна плети,
От него не дождешься ты междометий.

Ибо ты, как время, заходишь с тыла,
В тот момент, когда жизнь валуну постыла,
И копытом подкованным бьешь, кобыла!

Ну и что - отколола ли ты полкрошки?
Посмотри, что с копытом? не больно ножке?
Ах, ведь ты и ударила понарошке!

Ускакала кобыла, и ворон в поле
Улетел. Начнем помаленьку, что ли?
До свидания - всем, кто не знает роли.

…Тихо в поле. В глазницах кремневых сухо.
Зачинается песнь от Святого Духа.
Это камень поет - приложите ухо.
(с)

@темы: links, 20, к (rus), russian

---

[Lika_k]

Thomas Hardy
Afterwards
When the Present has latched its postern behind my tremulous stay,
And the May month flaps its glad green leaves like wings,
Delicate-filmed as new-spun silk, will the neighbours say,
'He was a man who used to notice such things'?

If it be in the dusk when, like an eyelid's soundless blink,
The dewfall-hawk comes crossing the shades to alight
Upon the wind-warped upland thorn, a gazer may think,
'To him this must have been a familiar sight.'

If I pass during some nocturnal blackness, mothy and warm,
When the hedgehog travels furtively over the lawn,
One may say, 'He strove that such innocent creatures should come to no harm,
But he could do little for them; and now he is gone.'

If, when hearing that I have been stilled at last, they stand at the door,
Watching the full-starred heavens that winter sees
Will this thought rise on those who will meet my face no more,
'He was one who had an eye for such mysteries'?

And will any say when my bell of quittance is heard in the gloom
And a crossing breeze cuts a pause in its outrollings,
Till they rise again, as they were a new bell's boom,
'He hears it not now, but used to notice such things'?

Томас Харди
После меня
Когда Время за робким гостем запрет ворота
И месяц май, оживясь, молодою листвою заплещет,
Свежей и тонкой, как шелк, - скажут ли люди тогда:
"Он всегда умел замечать подобные вещи"?

Если это случится в зябкую рань пред зарей,
Когда ястреба тень над землею скользит невесомо,
Может, кто-то подумает, глядя в сумрак сырой:
"Это зрелище было ему, конечно, знакомо".

Если это случится в мотыльковую, теплую ночь,
Когда ежик бредет своей лунной опасной дорогой,
Пусть кто-то скажет: "Он жалел и желал бы помочь
Всем беспомощным тварям; но мог он, конечно, не много".

Если слух долетит до друзей, когда будут они
За порогом на зимнее небо смотреть, где созвездья роятся,
Пусть припомнят, на эти бессчетные глядя огни:
"Вот кто вправду умел на земле чудесам удивляться".

И когда колокольчика отзвук, прощально звеня,
Вдруг замолкнет, оборванный ветром, и снова вдали
затрепещет,
Словно это другой колокольчик, - скажет ли кто про меня:
"Он любил и умел замечать подобные вещи"?

Пер. Г. Кружков

@темы: 20, h, hardy, thomas, english-british, kruzhkov, grigory, к (rus), г (rus), х (rus)

---

[Lika_k]

D. H. Lawrence
Amores: Poems (1916)
3. Study
Somewhere the long mellow note of the blackbird
Quickens the unclasping hands of hazel,
Somewhere the wind-flowers fling their heads back,
Stirred by an impetuous wind. Some ways’ll
All be sweet with white and blue violet.
(Hush now, hush. Where am I?—Biuret—)

On the green wood’s edge a shy girl hovers
From out of the hazel-screen on to the grass,
Where wheeling and screaming the petulant plovers
Wave frighted. Who comes? A labourer, alas!
Oh the sunset swims in her eyes’ swift pool.
(Work, work, you fool——!)

Somewhere the lamp hanging low from the ceiling
Lights the soft hair of a girl as she reads,
And the red firelight steadily wheeling
Weaves the hard hands of my friend in sleep.
And the white dog snuffs the warmth, appealing
For the man to heed lest the girl shall weep.
(Tears and dreams for them; for me
Bitter science—the exams are near.
I wish I bore it more patiently.
I wish you did not wait, my dear,
For me to come: since work I must:
Though it’s all the same when we are dead.—
I wish I was only a bust,
All head.)

@темы: л, 20, lawrence, d. h., english-british

---

[Lika_k]

D. H. Lawrence
Amores: Poems (1916)
1. Tease
I will give you all my keys,
You shall be my châtelaine,
You shall enter as you please,
As you please shall go again.

When I hear you jingling through
All the chambers of my soul,
How I sit and laugh at you
In your vain housekeeping rôle.

Jealous of the smallest cover,
Angry at the simpler door;
Well, you anxious, inquisitive lover,
Are you pleased with what’s in store?

You have fingered all my treasures,
Have you not, most curiously,
Handled all my tools and measures
And masculine machinery?

Over every single beauty
You have had your little rapture;
You have slain, as was your duty,
Every sin-mouse you could capture.

Still you are not satisfied,
Still you tremble faint reproach;
Challenge me I keep aside
Secrets that you may not broach.

Maybe yes, and maybe no,
Maybe there are secret places,
Altars barbarous below,
Elsewhere halls of high disgraces.

Maybe yes, and maybe no,
You may have it as you please,
Since I choose to keep you so,
Suppliant on your curious knees.

@темы: 20, lawrence, d. h., english-british, l

---

[Lika_k]

W. H. Auden
Two's Company
Again in conversations
Speaking of fear
And throwing off reserve
The voice is nearer
But no clearer
Than first love
Than boys' imaginations.

For every news
Means pairing off in twos and twos,
Another I, another You,
Each knowing what to do
But of no use.

Never stronger
But younger and younger,
Saying good-bye but coming back, for fear
Is over there,
And the centre of anger
Is out of danger.
(Collected Poems, 1945)

@темы: a, 20, auden, w.h., english: anglo-american

---

[Lika_k]

W. H. Auden
The Composer
All the others translate: the painter sketches
A visible world to love or reject;
Rummaging into his living, the poet fetches
The images out that hurt and connect.

From Life to Art by painstaking adaption
Relying on us to cover the rift;
Only your notes are pure contraption,
Only your song is an absolute gift.

Pour out your presence, O delight, cascading
The falls of the knee and the weirs of the spine,
Our climate of silence and doubt invading;

You, alone, alone, O imaginary song,
Are unable to say an existence is wrong,
And pour out your forgiveness like a wine.
(Collected Poems, 1945)

@темы: a, 20, auden, w.h., english: anglo-american

---

[Lika_k]

W.H. Auden
In War Time
(For Caroline Newton)
Abruptly mounting her ramshackle wheel,
Fortune has pedalled furiously away;
The sobbing mess is on our hands today.

Those accidental terrors, Famine, Flood,
Were never trained to diagnose or heal
Nightmares that are intentional and real.

Nor lust nor gravity can preach an aim
To minds disordered by a lucid dread
Of seeking peace by going off one's head.

Nor will the living waters whistle; though
Diviners cut their throats to prove their claim,
The desert remains arid all the same.

If augurs take up flying to fulfill
The doom they prophesy, it must be so;
The herons have no modern sign for No.

If nothing can upset but total war
The massive fancy of the heathen will
That solitude is something you can kill,

If we are right to choose our suffering
And be tormented by an Either-Or,
The right to fail that is worth dying for,

If so, the sweets of victory are rum:
A pride of earthly cities premising
The Inner Life as socially the thing,

Where, even to the lawyers, Law is what,
For better or for worse, our vows become
When no one whom we need is looking, Home

A sort of honour, not a building site,
Wherever we are, when, if we chose, we might
Be somewhere else, yet trust that we have
chosen right.
(Collected Poems, 1945)

@темы: a, 20, auden, w.h., english: anglo-american

---

[Lika_k]

W.H.Auden
To Christopher Isherwood and Chester Kallman
Whether conditioned by God, or their neural structure, still
All men have this common creed, account for it as you will : —
The Truth is one and incapable of contradiction;
All knowledge that conflicts with itself is Poetic Fiction.
(epigraph to the Collected Poems of 1945)

@темы: a, 20, auden, w.h., english: anglo-american

---

[Lika_k]

A.E. Housman
A Shropshire Lad
XLII. The Merry Guide
Once in the wind of morning
I ranged the thymy wold;
The world-wide air was azure
And all the brooks ran gold.

There through the dews beside me
Behold a youth that trod,
With feathered cap on forehead,
And poised a golden rod.

With mien to match the morning
And gay delightful guise
And friendly brows and laughter
He looked me in the eyes.

Oh whence, I asked, and whither?
He smiled and would not say,
And looked at me and beckoned
And laughed and led the way.

And with kind looks and laughter
And nought to say beside
We two went on together,
I and my happy guide.

Across the glittering pastures
And empty upland still
And solitude of shepherds
High in the folded hill,

By hanging woods and hamlets
That gaze through orchards down
On many a windmill turning
And far-discovered town,

With gay regards of promise
And sure unslackened stride
And smiles and nothing spoken
Led on my merry guide.

By blowing realms of woodland
With sunstruck vanes afield
And cloud-led shadows sailing
About the windy weald,

By valley-guarded granges
And silver waters wide,
Content at heart I followed
With my delightful guide.

And like the cloudy shadows
Across the country blown
We two fare on for ever,
But not we two alone.

With the great gale we journey
That breathes from gardens thinned,
Borne in the drift of blossoms
Whose petals throng the wind;

Buoyed on the heaven-heard whisper
Of dancing leaflets whirled
From all the woods that autumn
Bereaves in all the world.

And midst the fluttering legion
Of all the ever died
I follow, and before us
Goes the delightful guide,

With lips that brim with laughter
But never once respond,
And feet that fly on feathers,
And serpent-circled wand.

@темы: h, 19, housman, a.e., english-british