[Dichtung]

Georg Trakl
Sebastian im Traum
Gesang des Abgeschiedenen
Frühling der Seele
Aufschrei im Schlaf; durch schwarze Gassen stürzt der Wind,
Das Blau des Frühlings winkt durch brechendes Geäst,
Purpurner Nachttau und es erlöschen rings die Sterne.
Grünlich dämmert der Fluß, silbern die alten Alleen
Und die Türme der Stadt. O sanfte Trunkenheit
Im gleitenden Kahn und die dunklen Rufe der Amsel
In kindlichen Gärten. Schon lichtet sich der rosige Flor.

Feierlich rauschen die Wasser. O die feuchten Schatten der Au,
Das schreitende Tier; Grünendes, Blütengezweig
Rührt die kristallene Stirne; schimmernder Schaukelkahn.
Leise tönt die Sonne im Rosengewölk am Hügel.
Groß ist die Stille des Tannenwalds, die ernsten Schatten am Fluß.

Reinheit! Reinheit! Wo sind die furchtbaren Pfade des Todes,
Des grauen steinernen Schweigens, die Felsen der Nacht
Und die friedlosen Schatten? Strahlender Sonnenabgrund.

Schwester, da ich dich fand an einsamer Lichtung
Des Waldes und Mittag war und groß das Schweigen des Tiers;
Weiße unter wilder Eiche, und es blühte silbern der Dorn.
Gewaltiges Sterben und die singende Flamme im Herzen.

Dunkler umfließen die Wasser die schönen Spiele der Fische.
Stunde der Trauer, Schweigender Anblick der Sonne;
Es ist die Seele ein Fremdes auf Erden. Geistlich dämmert
Bläue über dem verhauenen Wald und es läutet
Lange eine dunkle Glocke im Dorf; friedlich Geleit.
Stille blüht die Myrthe über den weißen Lidern des Toten.

Leise tönen die Wasser im sinkenden Nachmittag
Und es grünet dunkler die Wildnis am Ufer, Freude im rosigen Wind;
Der sanfte Gesang des Bruders am Abendhügel.

Георг Тракль
Себастьян во сне. 1915
Песнь ушедшего
Весна души
Вскрик во сне; по черным переулкам носится ветер,
И синева весны манит сквозь прогалы ветвей,
Пурпурна ночная роса, и гаснут звезды.
Зеленея, светает река, серебряны старые аллеи
И городские башни. О нежное опьянение
В скользящей лодке и темные кличи дрозда
В садах детства. Уже светлеет розоватая завеса.

Празднично воды шумят. О влажные тени поймы,
Мягкая поступь зверя; зелень, цветущая ветка
Прикасается к хрустальному лбу; бликует вода
от лодочной качки.
Чолнце негромко звенит в розовом облаке над холмом.
Великая тишь елового леса, строгие тени в реке.

Яснота! Яснота! Где ужасные тропы смерти,
Угрюмо-каменного молчанья, где скалы ночи
И бесприютные тени? Лучистая пропасть солнца.
Сестра, я нашел тебя здесь, на одинокой поляне в лесу;
И был полдень, и велико было молчанье зверя
Ты — в белом под диким дубом, и терновник
серебряно цвел.
Мощь умиранья и певучее пламя в сердце.

Темнея, вода обтекает чудные игрища рыб.
Время печали, молчаливый взор солнца;
Душа на земле — инородка*. Одухотворенная,
Смеркается синева над засекой, и долго в деревне
Звонит темный колокол; проводы с миром.
Тихо мирт зацветает на белыми веками мертвого.

Негромко шумят воды закатного дня,
И темней прибрежная зелень, радость
в розовом ветре;
Нежная песня брата на вечернем холме.

пер. Вл. Летучий

* М. Хайдеггер, комментируя эти стихи, писал: "... По этим представлениям, земля понимается как земное, в смысле - суетное, преходящее. Душа, напротив, -непреходящей, не-земной". А. Фикер процитировал эту строку поэта в своей надгробной речи при перезахоронении Тракля в Мюлау (1925 г.)