Искусствоед
Элисео Диего
Родные
Сидят они прозрачными ночами,
и в памяти два смутных отголоска
всплывают и сливаются в молчанье —
старинный вальс и синяя матроска.
Придет отец, и медленны их речи,
и слово долго тянется за словом;
вздыхает вол, и будни человечьи
волнуют кровь пустынникам суровым.
Затрепетав ладонями крылато,
из темноты — коней крутые выи
ваяют руки, жилисты и грубы.
Но студит сердце смертная прохлада,
вступая в спор, — и слушают живые
своей судьбы полуночные трубы.
Пер. А. Гелескула
Родные
Сидят они прозрачными ночами,
и в памяти два смутных отголоска
всплывают и сливаются в молчанье —
старинный вальс и синяя матроска.
Придет отец, и медленны их речи,
и слово долго тянется за словом;
вздыхает вол, и будни человечьи
волнуют кровь пустынникам суровым.
Затрепетав ладонями крылато,
из темноты — коней крутые выи
ваяют руки, жилисты и грубы.
Но студит сердце смертная прохлада,
вступая в спор, — и слушают живые
своей судьбы полуночные трубы.
Пер. А. Гелескула