Искусствоед
Йоргос Сеферис
Мифисторима XXII
И потому, что так много наши глаза повидали,
что ничего не сумеют уже различить, –
и до, и после нас память наша – белеющий парус
за изгородью в ночи –
мы видели странные лики, гораздо страннее, чем ты;
мелькнув, они таяли под листвою недвижной
перечного куста.
И потому что мы поняли, приняли нашу судьбу,
бродя меж разбитых камней целых три или шесть
тысяч лет,
меж руин нежилых, где когда-то, быть может,
был дом наш –
разве даты прочесть на обломках и вспомнить
о славных делах
нам под силу?
И потому, что сошлись мы и снова потом разошлись,
бились с опасностью мнимой, как говорится, с тенями –
мы заблудились во тьме и едва отыскали дорогу,
где тянулась полков вереница, –
мы увязли в болотах и в озере злом
Марафонском, –
под силу ли нам хотя б умереть достойно?
пер. Евг. Колесов
Мифисторима XXII
И потому, что так много наши глаза повидали,
что ничего не сумеют уже различить, –
и до, и после нас память наша – белеющий парус
за изгородью в ночи –
мы видели странные лики, гораздо страннее, чем ты;
мелькнув, они таяли под листвою недвижной
перечного куста.
И потому что мы поняли, приняли нашу судьбу,
бродя меж разбитых камней целых три или шесть
тысяч лет,
меж руин нежилых, где когда-то, быть может,
был дом наш –
разве даты прочесть на обломках и вспомнить
о славных делах
нам под силу?
И потому, что сошлись мы и снова потом разошлись,
бились с опасностью мнимой, как говорится, с тенями –
мы заблудились во тьме и едва отыскали дорогу,
где тянулась полков вереница, –
мы увязли в болотах и в озере злом
Марафонском, –
под силу ли нам хотя б умереть достойно?
пер. Евг. Колесов